Эмиль Скэнлон, высокий человек средних лет, легко взвалил на свои плечи
многочисленные обязанности коронера. Он относился к печальным последствиям
трагедий и катастроф с философским спокойствием ученого, наблюдающего за
поведением морских свинок. По натуре он был весьма отзывчивым, распространяя
свои симпатии лишь на тех, кому это могло в какой то мере помочь.
Дознания он проводил деловито, весело и не торопясь. Его цепкие глаза видели
всех и вся буквально насквозь.
Дознание по делу о смерти Вальтера Прескотта не явилось в этом смысле
исключением.
— Присяжные готовы высказать показания, — заявил он. — Я хочу избежать излишней
волокиты. Совершенно очевидно, что о самоубийстве в данном случае не может быть
и речи. Власти задержали троих: Розалинду Прескотт, вдову Вальтера Прескотта,
Риту Свейн, свояченицу покойного, и Джеймса Дресколла. Дресколл находится здесь.
Мисс Свейн и вдова отказались прибыть сюда из другого штата, мы не можем их
вызвать для дачи показаний. Оскар Овермейер, помощник окружного прокурора,
является представителем обвинения. Перри Мейсон представляет мисс Свейн и
Розалинду Прескотт, а Родней Кафф — мистера Дресколла. Всем совершенно ясно, что
если эти адвокаты начнут придираться к процедурным вопросам, то нам отсюда не
выйти до утра.
Целью дознания является всего лишь выяснение, как именно умер покойный. И если
существует вероятность того, что он был убит, то мы должны знать, кто его
убийца.
Я начинаю дознание и с радостью приветствую желание каждого из вас сотрудничать
со мной. Но я не допущу, чтобы дознание было использовано для того, чтобы
смазать картину. Ясно, джентльмены? Все кивнули.
— Первым свидетелем вызывается мистер Джордж Рей. Вошедшего Рея привели к
присяге. — Вы видели останки усопшего?
— Да.
— Вы можете подтвердить его личность?
— Несомненно. Это Вальтер Прескотт, мой партнер по фирме «Прескотт и Рей».
— Что это за предприятие?
— Страховое агентство.
— Когда вы в последний раз видели Прескотта?
— Позавчера.
— Вчера вы с ним разговаривали?
— Да.
— По телефону?
— Да.
— Когда?
— Приблизительно без пяти двенадцать, я случайно взглянул на часы в этот самый
момент.
— Говорил ли он, где находится?
— Нет. Обещал приехать в контору в первой половине дня.
— Итак, вы говорите, что он звонил около двенадцати?
— Почти точно без пяти минут, возможно, без пяти с половиной.
— По конторским часам?
— Да.
— Вы их давно проверяли?
— Это электрические часы. Они ходят минута в минуту.
— Все. Благодарю вас, — сказал коронер.
— Могу я задать вопрос? — раздался голос Перри Мейсона.
Коронер одобрительно кивнул головой. Мейсон встал со своего места:
— Скажите, пожалуйста, мистер Рей, не отправились ли вы на ленч вскоре после
этого телефонного звонка?
— Совершенно верно, сразу после него.
— У меня все, благодарю вас.
Доктор Хуберт, полицейский хирург, опознал пули, одна из которых была им
извлечена из тела покойного, а остальные найдены в комнате после того, как они
прошли навылет через тело.
Врач подробно описал траекторию пуль и характер ранений. Он установил время
смерти приблизительно от полудня до половины третьего.
Труп был обнаружен примерно в пять часов вечера.
После этого пригласили экспертов технического отдела.
Коронер вызвал Стеллу Андерсон. Она вышла на возвышение свидетелей с высоко
поднятой головой, расправив плечи и выпятив пышную грудь, чувствуя себя по
меньшей мере генералом. Глаза ее блестели, лицо раскраснелось. Эти короткие
минуты славы явно доставляли ей колоссальное наслаждение. Она не отворачивалась
от вспышек репортерских аппаратов. Наоборот, старалась изобразить на своей
лоснящейся физиономии обольстительную улыбку кинозвезды.
Отвечая на вопросы коронера, она подробно изложила все, что видела в доме
Прескотта.
— И вы видели, как этот молодой человек передал молодой женщине револьвер? — еще
раз переспросил ее Скэнлон.
— Да, сэр. Она выдвинула ящик бюро и засунула оружие далеко, даже за ящик, потом
она закрыла бюро.
— То был этот самый молодой человек?
— Да, вон тот молодой человек в синем костюме.
— Вы говорите о Джеймсе Дресколле? Поднимитесь, мистер Дресколл. Этот человек,
миссис Андерсон?
— Да. Я видела, как этот человек выбежал из дома Прескоттов сразу же после
аварии. Он похож на того человека, который передал револьвер. Понимаете, окна
затянуты тонкими гардинами, через которые не так ясно видно, как через простые
стекла. Не совсем отчетливо. Я почти полностью уверена, что видела, как мистер
Дресколл передавал оружие молодой особе.
— Кто была эта молодая особа?
— Я не знаю. Я сначала думала, что это Розалинда Прескотт. Но позднее подошла к
окну Рита Свейн, одетая в точно такое же платье, стараясь заставить меня
подумать…
— Этого мы у вас не спрашиваем, — прервал ее коронер, — просто опишите, что вы
видели.
Миссис Андерсон обиженно поджала губы и сказала, что она «имеет право
высказывать свое мнение».
В комнате поднялся легкий шум, но коронер моментально восстановил тишину.
— Так что же вы видели, миссис Андерсон?
— Я видела, как Рита Свейн стояла у окна и подстригала коготки канарейке.
— На которой лапке?
— На правой.
Коронер поблагодарил и отпустил. Кивком головы он вызвал Дресколла, который
сидел между помощником шерифа и Роднеем Каффом.
— Мистер Дресколл, прошу вас пройти на возвышение для свидетелей и ответить на
некоторые вопросы. Я понимаю, конечно, что ваш защитник запретит вам на них
отвечать, но это тоже должно быть зафиксировано в протоколе.
Родней Кафф улыбался с видом светского льва. Его голос слегка вибрировал,
очаровывая присутствующих бархатными тонами.
— Ваша честь, — заявил он, — вы неправильно оценили нашу позицию. Лишь виновные
прибегают ко всякого рода уверткам. Что касается Джеймса Дресколла, он без
всяких колебаний ответит на любой вопрос, заданный вами.
По комнате прошел удивленный шепоток. Эмиль Скэнлон выразительно посмотрел на
помощника окружного прокурора, затем привел Дресколла к присяге.
— Вы были знакомы с покойным, мистер Дресколл? — спросил коронер.
— Да, мы с ним встречались несколько раз.
— Вы были знакомы с миссис Прескотт?
— Да.
— Сколько времени вы ее знаете?
— Более полутора лет.
— Вы были с ней помолвлены?
— Да.
— Почему ваша помолвка расстроилась?
— Из за ссоры.
— Скажите, скоро ли после вашей ссоры мисс Розалинда Свейн вышла замуж?
— Через месяц.
— Писали ли вы миссис Прескотт письмо, в котором советовали ей развестись с
мистером Прескоттом?
— Но ведь само письмо — лучшее доказательство, — возразил Мейсон.
Кафф улыбнулся.
— Я понимаю сущность возражения мистера Мейсона. Но вопросы и ответы не могут
повредить свидетелю. Отвечайте, Джимми.
Дресколл сказал:
— Я действительно написал такое письмо, подписался, положил в конверт, наклеил
марку и послал миссис Прескотт. Это было дня четыре пять тому назад.
— В этом письме вы просили миссис Прескотт уйти от мужа? — спросил коронер.
— Да.
— Он был неприятен вам?
— Да, я считал его обманщиком и мошенником.
— Вы к нему ревновали?
— Немного. Да, честно говоря.
— Были ли у вас основания его ненавидеть?
— Да.
Коронер даже растерялся.
— В жизни своей не слышал ничего подобного!
Овермейер кивнул. Родней Кафф покровительственно сказал:
— Продолжайте, ваша честь. У вас это великолепно получается. Или вы
предпочитаете, чтобы вопросы задавал я?
Коронер бросил на него сердитый взгляд и спросил, с трудом справляясь с
негодованием:
— Вчера утром вы были в доме Вальтера Прескотта, не так ли?
— Да.
— Когда?
— В то самое время, которое назвала миссис Андерсон. Я не смотрел на часы, но
знаю, что приехал в начале двенадцатого.
— Был ли предупрежден Вальтер Прескотт о вашем визите?
— Нет.
— Вы поехали туда, чтобы увидеться с его женой?
— Да.
— Вы ее видели?
— Да.
— Перед тем как ехать к Прескотту, вы вооружились.
— Да. Вальтер Прескотт грозился убить ее. Я считал, что он способен выполнить
угрозу. Мне хотелось просто защитить ее.
— Пустив в ход револьвер?
— Я даже не думал, что мне нужно будет им воспользоваться, я считал, что у нее
на случай внезапной опасности должно быть оружие. Для самозащиты.
— Вы высказали каким нибудь образом любовь или привязанность к миссис Прескотт?
— Да, — с чувством ответил мистер Дресколл. — Мне была невыносима сама мысль о
том, что она может быть несчастлива. Я заключил ее в объятия и сказал, что люблю
ее по прежнему, что мое чувство не ослабевало никогда.
В этот момент бодро защелкали аппараты фотокорреспондентов.
— Что ж, давайте говорить начистоту, мистер Дресколл. Это вы убили Вальтера
Прескотта?
— Я не убивал.
— Вы знали, что он был мертв?
— Я узнал об этом уже много времени спустя.
— Будьте добры, расскажите нам, чем вы занимались в доме после половины
двенадцатого?
— Мы говорили с миссис Прескотт об ее финансовых делах и о присвоении ее
супругом двадцати тысяч долларов из ее личных средств.
— Насколько я понимаю, вы сообщили об этом супруге Прескотта?
— Конечно! — с жаром воскликнул Дресколл. — Он обманывал, врал ей и разорял ее.
Он и женился то на ней только ради денег. Я был абсолютно убежден, что своим
поведением он утратил на нее все права.
— Но ведь вам было известно, что в глазах закона она продолжала оставаться его
женой. Ведь никто не освободил ее от супружеских обязанностей.
— Да, я это знал.
— Знали, что дело о разводе даже еще не было возбуждено?
— Знал.
— Однако же вы решили бежать с этой женщиной?
— Я решил поехать с ней в Рино, где она смогла бы сама начать дело о разводе.
Причем сначала мне казалось, что ей следует поехать одной. Но потом я подумал,
что все таки разумнее отправиться вместе.
— И вы так и сделали?
— Да.
— Знали ли вы, что Вальтер Прескотт мертв, когда выходили из дома?
— Не знал.
— Давайте все таки возвратимся к тому, чем вы занимались после половины
двенадцатого.
— Я потерял голову, обнял миссис Прескотт и сказал, что не могу без нее жить.
Миссис Андерсон наблюдала за нами из окна и может подтвердить, что все было
именно так.
Стелла Андерсон закивала головой. Коронер сурово заметил:
— Не забывайте, миссис Андерсон, что вы не на скамье для свидетелей. Вы дали
свои показания… Продолжайте, мистер Дресколл. Что случилось потом?
— После этого я прошел в другую комнату позвонить в аэропорт и заказал билеты на
самолет для миссис Прескотт. Когда я почти закончил разговор, перед самым домом
случилась автомобильная авария. Я побежал туда помочь, а потом вернулся в дом.
Понимая, что теперь меня вызовут в суд в качестве свидетеля, и не желая
оставлять Розалинду Прескотт абсолютно беззащитной, я отдал ей свой револьвер.
Это револьвер тридцать восьмого калибра системы «смит и вессон», который был
здесь представлен в качестве вещественного доказательства. Это — действительно
мой револьвер. Я дал его миссис Прескотт полностью заряженным. Она мне
жаловалась, что ее муж грозил ей расправой, и я только хотел, чтобы и у нее было
средство самозащиты.
— Что было потом?
— Потом я ушел из дома и нарвался на двух офицеров транспортной полиции. Они
записали мое имя, адрес, номер водительского удостоверения и предупредили, что
меня могут вызвать в качестве свидетеля. Я им объяснил, что в момент аварии
разговаривал по телефону и ничего не видел. Тогда я снова вернулся в дом
Прескоттов, сказал Розалинде Прескотт, что моя личность установлена и я еще
сильнее опасаюсь, что Вальтер теперь доставит ей крупные неприятности. Поэтому я
предложил ей немедленно отправиться в Рино вдвоем.
— Что она ответила?
— Согласилась.
— Уложила чемодан?
— Нет, всего лишь небольшой саквояжик с самым необходимым. Она переоделась, мы
сразу же ушли, воспользовавшись запасным выходом.
— Не было ли между вами разговора о том, что миссис Андерсон могла вас видеть?
— Конечно, был. Миссис Прескотт даже не сомневалась, что соседка за нами
шпионила и видела абсолютно все, что у нас происходило.
Стелла Андерсон подскочила, как на пружине, и возмущенно закричала:
— Я вовсе не шпионила. Я никогда не шпионю. Занимаюсь собственными делами и…
Коронер ударил молотком, призывая к порядку.
— Сидите и не вмешивайтесь, миссис Андерсон, иначе вам придется освободить
помещение.
Джимми Дресколл не обращал никакого внимания на подобные досадные перерывы. С
видом человека, выполняющего неприятную обязанность, он продолжал свои
объяснения:
— До того как уехать, мы посовещались, что можно предпринять, чтобы помешать
миссис Андерсон выболтать Вальтеру Прескотту о нашем свидании. Розалинде пришла
в голову мысль попросить сестру Риту переодеться в ее платье и появиться перед
окном гак, чтобы миссис Андерсон могла ее хорошенько разглядеть. Мы позвонили
Рите из аэропорта. Я слышал весь разговор Розалинды с сестрой и те инструкции,
которые она ей дала.
— Что было дальше?
— Мы улетели в Рино.
— Знали ли вы, что Вальтер Прескотт уже убит?
— Нет. Более того, я могу доказать, что я не имею никакого отношения к era
смерти.
Кафф с воинственным видом вскочил с места:
— Я требую, чтобы моему клиенту дали возможность доказать свою непричастность к
преступлению.
— А ему никто и не мешает, — добродушно ответил Скэнлон.
Овермейер со своей стороны заявил:
— Я хочу, чтобы в протоколе было отражено и чтобы защитники поняли, что
прокуратура не намерена приписывать кому либо это преступление. Мы просто
проводим подробное совершенно самостоятельное расследование.
— Продолжайте ка, — сказал Родней Кафф Дресколлу. Перри Мейсон хотел было что то
сказать, но передумал и принялся молча слушать показания молодого человека.
— Вальтер Прескотт был жив в одиннадцать пятьдесят пять. В это время он звонил
своему партнеру. Через пять минут, когда раздался бой часов, произошла
автомобильная авария перед домом Прескотта. Я выскочил и помог перенести
пострадавшего из легковой машины в кузов грузовика, после чего вернулся к
Розалинде Прескотт и отдал ей револьвер, из которого, как доказывают эксперты,
было совершено убийство. Этот револьвер был положен в дальний угол ящика бюро.
Полиция нашла его в другом месте.
С этого момента и до тех пор, пока я не вышел из дома, свидетельница по делу
миссис Андерсон наблюдала за происходящим в комнате. Она не видела, чтобы кто то
брал оружие из бюро. В четверть первого мы с Розалиндой Прескотт вышли из дома
через запасный выход, который ведет прямо на Четырнадцатую улицу, и поехали в
аэропорт, где сели на ближайший самолет и отправились в Рино.
Эмиль Скэнлон сказал ровным голосом:
— Но остается еще промежуток между одиннадцатью пятьюдесятью пятью и двенадцатью
часами. Всего пять минут, но за это время запросто можно было выпустить десяток
пуль.
— Я разговаривал по телефону, — повторил Дресколл.
— Да, — вместо Дресколла ответил Родней Кафф, — если нам разрешат вызвать
свидетеля, мы подтвердим слова мистера Дресколла.
Скэнлон на минуту заколебался. Он посмотрел на заместителя окружного прокурора,
потом на Роднея Каффа и снова на Овермейера.
Овермейер чуть заметно кивнул головой.
Эмиль Скэнлон громко произнес:
— Мы даем вам разрешение вызвать свидетеля. Правда, при этом мы отступаем от
существующих правил, но это особое дело, и мы непременно должны выяснить, что же
произошло.
Родней Кафф с трудом скрывал свое торжество, когда произнес:
— На данный момент это все, мистер Дресколл. Вы можете пройти на свое место, а я
вызываю в качестве свидетеля Джексона Веймана.
Сухощавый человек лет сорока с небольшим поднялся и молча направился к выходу.
— Подождите! Это Вейман, — закричал Кафф, — он мне нужен как свидетель.
Полицейский офицер остановил Веймана возле самой двери, но тот повернулся и
сердито произнес:
— Я пришел сюда не для того, чтобы давать свидетельские показания.
Под его левым глазом красовался огромный синяк, сам глаз налился кровью и
воспалился. На лбу светилось несколько наклеек пластыря, на правой щеке тоже
виднелся пластырь.
— Я требую, чтобы его вызвали как свидетеля, — сказал Кафф.
— Выходите и поклянитесь говорить правду, мистер Вейман, — приказал коронер.
— И не подумаю! Плевать мне на ваши распоряжения! Я не желаю выступать
свидетелем, вы меня не заставите. Хорош же я буду на скамье для свидетелей!
Публика хохотала, радуясь незапланированному перерыву, а заодно нарастанию
драматической обстановки. Когда шум утих, коронер спокойно повторил:
— Выходите и примите присягу, мистер Вейман.
— Я ничего не желаю говорить, — упрямился Вейман. Добродушная улыбка по прежнему
кривила губы коронера, но глаза внезапно стали жесткими.
— Как мне кажется, мистер Вейман, вы допускаете огромную ошибку. Офицер,
приведите его сюда!
— Пошли, парень. Вот сюда.
Вейман, не отличавшийся покладистым характером, вырвался из цепких рук
полицейского и сильно толкнул его в грудь. Но в следующую секунду его уже
схватили менее деликатно, заломили руку за спину и повели к возвышению для
свидетелей на потеху всех зрителей.
Скэнлон распорядился:
— Попридержите его немного, офицер. Мне хочется ему кое что объяснить… Так вот,
мистер Вейман, это дознание.
Прокурор имеет право вызвать повесткой любого человека и потребовать от него
дать показания. Если вы не подчинитесь, то можете попасть в тюрьму. Я не люблю
доставлять людям неприятности, но если вам что то известно по делу, мы должны
это узнать… Вы что, выпили? Вейман фыркнул:
— Два стаканчика, разве это называется «выпить»?
— Поднимите правую руку и поклянитесь говорить только правду.
Офицер несколько ослабил хватку, и Вейман неохотно подчинился приказу. Скэнлон
жестом разрешил ему сесть на стул для свидетелей. Родней Кафф выступил немного
вперед:
— Мистер Вейман, вы помните автомобильную катастрофу, которая произошла перед
домом Вальтера Прескотта?
— Ну и что?
— Вы живете рядом с Прескоттами?
— Вы видели аварию?
— Да, видел.
— Где вы находились в тот момент?
— Стоял на Четырнадцатой улице.
— До этого вы где то пьянствовали, потом подрались, не так ли?
— А это вас не касается!
Скэнлон ударил молотком, хмуро посмотрел на свидетеля, потом обратился к Каффу.
— Этот человек дает показания против воли. Мне не хочется его раздражать без
необходимости. Какое отношение имеет его драка к данному делу?
— У этого свидетеля есть дурная привычка ввязываться в драки и затевать ссоры в
нетрезвом состоянии. На этот раз его так поколотили, что он вынужден был
обратиться к врачу, который сделал ему перевязку. Ему не хотелось идти домой,
где ему попало бы от жены, и он стоял на Четырнадцатой улице совсем недалеко от
того места, где произошло столкновение машин. Я хотел просто сказать, что он
находился в это время на улице, и объяснить, почему так произошло.
— Ол райт, продолжайте. Я там был, — довольно миролюбиво сказал Вейман. — Что же
из этого?
— Видели ли вы, что творилось в доме Вальтера Прескотта?
— Ну, я кое что видел сквозь окна, выходящие на Четырнадцатую улицу.
— Вам был виден коридорчик с телефонным аппаратом?
— Да, он был мне виден.
— Вы видели, как мистер Дресколл звонил но телефону? Наступила напряженная
пауза. Потом Вейман неохотно подтвердил:
— Да, я видел, как там стоял мужчина и разговаривал. Однако он стоял к окну
спиной.
— Так вы находились близ угла Эльзас стрит в момент аварии?
— Да.
— Что делал Дресколл, когда произошло столкновение машин?
— Человек, которого я видел, находился все еще у телефона.
— Сколько времени он так простоял?
— Не знаю, минуты четыре или пять.
— Что сделали вы после аварии?
— Пошел поглядеть, а потом решил, что лучше не вмешиваться в эту кляузную
историю. Вернулся назад, сел на тумбу и наблюдал, как они погрузили раненого
парня в фургон. Вот именно этот человек в синем костюме выскочил из дома
Прескотта. Он и помог шоферу управиться с пострадавшим. Потом он вернулся в дом,
а фургон уехал.
— Что было дальше?
— Через несколько минут этот самый Дресколл снова вышел из дома. Но тут из за
угла вынырнула патрульная машина, ну и полицейские сцапали голубчика.
— Сколько времени вы еще оставались на прежнем месте?
— Совсем не оставался. Кому охота, чтобы полиция задавала тебе вопросы? Я
смылся. Немного походил. Меня тянуло поспать, на душе было муторно. Потом я
решил, что чему быть, того не миновать, все равно жена закатит сцену. Так что я
вернулся домой.
— Когда это было?
— Не помню. Уже было поздно.
Родней Кафф с удовлетворением сел на место. Коронер посмотрел на Овермейера. Тот
поднялся, подошел к свидетелю и заговорил:
— Уверены ли вы, что видели у телефона именно мистера Дресколла?
Вейман пожал плечами.
— Телефон находится как раз напротив окна. Парень стоял, прижавшись плечом к
оконному косяку. Мне был виден его затылок. У него были такие темные кудри, как
у мистера Дресколла. Когда он вышел из дома, я разглядел его лицо. Это точно был
Дресколл. Здесь я абсолютно уверен, а в отношении телефона почти не сомневаюсь.
— В тот момент вы были нетрезвы?
— Маленько выпил, да.
— Больше, чем сегодня? Вейман усмехнулся.
— Больше.
— А во времени вы не сомневаетесь?
— Не сомневаюсь. Мне сказали, что авария произошла в полдень. Если это так, то в
остальном я уверен. Я стоял на улице минут десять до аварии и видел, как этот
человек звонил по телефону.
Овермейер задумчиво сказал:
— Пока все. Но, возможно, мистер Вейман, я захочу поговорить с вами еще раз.
— Могу ли я задать вопрос? — спросил Мейсон. Скэнлон кивнул.
— Кому вы рассказали о том, что вы видели?
— Жене, — ответил Вейман.
— Кому еще?
Вейман покачал головой.
— Рассказали сразу же, как пришли домой?
— Нет, — усмехнулся Вейман, — сначала у нас был «веселый разговор» совсем на
другие темы.
Снова по залу прошел смешок.
— Все, — сказал Мейсон. Скэнлон кивнул Вейману.
— Можете идти.
Родней Кафф поднялся на ноги и сказал:
— На основании показаний этого свидетеля совершенно ясно, что Джимми Дресколл не
мог убить Вальтера Прескотта. Остается предположить, что мистер Прескотт
возвратился в тот момент, когда в доме находилась Рита Свейн. Глупо предаваться
бесплодным домыслам по поводу того, что произошло. Возможно, она убила его,
защищаясь, или…
— Если Конселор намерен излагать нам свои гипотезы, то я хотел бы напомнить, что
я тоже могу придумать не менее Десятка версий…
— Садитесь, мистер Кафф! — рявкнул Скэнлон.
— Я просто хотел указать, что…
— Вы уже указали более чем достаточно. Садитесь! Обращаясь к коронеру, Мейсон
подчеркнуто официально попросил разрешения задать несколько вопросов
патологоанатому.
— Ввиду только что заслушанных нами показаний, — заговорил Мейсон, обращаясь к
доктору Хуберту, вторично поднявшемуся на помост, — вы понимаете, насколько
важен стал вопрос конкретизации времени совершения преступления. Вы уже отвечали
на этот вопрос, но я хотел бы услышать от вас вторично, можно ли допустить, что
мистер Прескотт был убит ранее указанного вами времени?
Доктор Хуберт пространно объяснил, что определение времени — дело сложное,
поскольку при нахождении ответа необходимо учесть множество факторов. В конце
концов он соблаговолил сказать, что, по его личному мнению, Прескотт был убит
между часом и часом тридцатью плюс минус десять минут.
— Значит, двенадцать часов — это крайний нижний предел?
— Да.
— Но ровно в полдень он мог умереть?
— Да, сэр.
— Значит, в одиннадцать пятьдесят пять он был еще жив?
— Видите ли, пять минут — это так мало, что… Я не думаю, что он был убит до
полудня, однако поручиться в этом не могу.
— А что, если это было в одиннадцать сорок пять?
— Свидетель разговаривал с ним по телефону, — кислым тоном напомнил доктор
Хуберт, — в одиннадцать пятьдесят пять.
— Ага, доктор. Теперь вы меня поняли. При определении нижнего предела вы
учитывали это показание, не так ли?
— Нет. Мое мнение основано исключительно на данных медицинских показаний. Но
если вы настаиваете, то я могу расширить пределы, сказав, что мистер Прескотт
умер в пределах между половиной двенадцатого и тремя часами. Это вас
удовлетворяет?
— Дело вовсе не в моем удовлетворении, а в получении точных сведений.
— Прекрасно, вы как раз их и имеете! Скэнлон кивнул головой.
— Я думаю, факты ясны всем. Вы свободны, доктор. Я хочу вновь вызвать мистера
Дресколла.
— Поднимитесь на свидетельское место, мистер Дресколл, — сказал Родней Кафф.
Скэнлон уставился на молодого человека внимательными, все запоминающими глазами.
— Можно ли допустить, что в доме Прескотта находился посторонний, пока вы
разговаривали с миссис Прескотт?
Дресколл покачал головой.
— Мне кажется, нет, ваша честь.
— Вы входили во все комнаты? Вы проверили это? Дресколл растерялся.
— Конечно, сэр, в верхние спальни мы не заглядывали.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно!
— Ну, а в подвал, вы туда входили?
— Нет. Если в доме есть подвал, то мы его тоже не проверяли.
— Таким образом, вы не можете быть вполне уверены, что дом был совершенно пуст,
или нет?
— Но ведь этот человек не смог бы взять револьвер из бюро, сделать из него три
выстрела и снова положить на место. Если Прескотт был действительно застрелен из
моего револьвера, значит, это было сделано уже после того, как мы ушли из дома.
— Мне ясна ваша мысль, мистер Дресколл. Вы можете идти.
Менее чем через десять минут жюри вынесло вот такой вердикт об убийстве Вальтера
Прескотта: «убит неизвестным лицом или лицами».
Родней Кафф, насмешливо склонившись к Перри Мейсону, спросил:
— Как вам понравился вердикт, господин адвокат?
— А почему он должен мне нравиться?
— Лично я в восторге.
— Откуда вы узнали про Веймана?
Кафф рассмеялся:
— Он по секрету рассказал все своей жене, та тут же побежала к Стелле Андерсон.
Ну, а это равносильно объявлению по радио. Я решил, что, если я вызову его
неожиданно, он произведет лучшее впечатление, чем если я буду предварительно
разговаривать с ним и вводить в официальный список.
Мейсон кивнул, закурил и сказал:
— Какими, по вашему, будут чувства Розалинды, когда она узнает, что Дресколл
пытался подставить под удар вместо себя Риту Свейн?
— Боже мой, да разве это можно так характеризовать? У него и в мыслях не было
ничего подобного.
— Я не маленький. Несложная тактика мистера Дресколла была понятна всякому.
— Вы не учитываете одного, мистер Мейсон. Еще до начала дознания окружной
прокурор отдал распоряжение о насильственной выдаче Розалинды Прескотт и Риты
Свейн. Теперь Розалинда автоматически отпадает.
— И вы находите это правильным?
— Это даже великолепно.
— Для кого?
— В первую очередь для Розалинды.
— Ну, а как быть с мисс Свейн?
— Мисс Свейн придется позаботиться о себе при вашей квалифицированной помощи!
Мейсон кивнул:
— Я уже многое понял, Кафф. Знаете ли, уважаемый коллега, в этой «игре в
открытую» Дресколла есть один существенный минус.
— А именно?
— Помоги ему Боже, если он врет! Да и вам тогда тоже не позавидуешь! — угрюмо
ответил Перри Мейсон.
